Я, Исаак Тульчинский, один из 13 детей, родившихся в семье Тульчинских в Тирасполе. Моя семья жила в Тирасполе в течение 250 лет. Я ходил там в школу, сначала в хедер в возрасте от 4 до 10, затем в старшую школу в течение четрырех лет. Мне пришлось закончить старшую школу в Бендерах, городе расположенном в 16 киллометрах от Тирасполя, из-за квоты - только 10% евреев могли учиться в старшей школе в Тирасполе. Мой отец называл школу в Бендерах, в которую я ходил, " Гойше школа". Он был уверен, что меня там обработают, и я уже не буду евреем по окончании этой школы. Но началась революция, и евреи уже не могли свободно ходить в школу или высшее учебное заведение. Я пошел в университет, но пошел я туда только один день и только потому, что из меня хотели сделать коммуниста, и я боялся.
Моих родителей звали Яаков Иосиф и Ханна, в девичестве Шенкер. Моего деда звали Ханох. Он умер, когда мне было 2 месяца от роду, и мой брат Гарри (Ханох) был назван в честь деда. Мои родители были в сравнительно неплохом финансовом положении. Моей отец работал в городском муницепалитете, и все его знали.
Нас было 7 братьев и 6 сестер. Все 7 братьев были активными членами сионисткого движения. Мой самый старший брат, Фишель, был в Мизрахи, а другой старший брат, Лейбл Арие был активен в либеральном сионистком движении. Остальных братьев звали Даниэль, Бер Шлойме, Ханнох (Гарри) и Берл. Мой брат, Берл, на 5 лет младше меня. Моей маме было 45 лет, и она была очень расстроена, когда Берл родился. Она думала, что она слишком стара для того, чтобы иметь маленького ребенка, и поэтому она часто плакала. Мы боялись рассказать Берлу об этом. Он был очень избалован и не хотел учиться. Сейчас он большой "Махер" в своей синагоге. Он ходит туда каждую субботу, и он знает, что там нужно делать.
Гарри закончил ешиву, и я подготовил его к старшей школе. Он закончил старшую школу, но как раз в это время началась революция, и всем было не до учебы. Политика - это было все, что было у нас на уме.
У моих сестер был раввин в семье. Они также выучили немного русский язык. Мой старший брат был очень религиозен. Он был другом Бялика. Он обладал хорошим чувством юмора. Когда мой отец умер в 1920 году, мы сидели шиву. Было очень тяжело оставаться серьезным, потому что каждое слово, прознесенное братом, заставляло меня смеяться. Через месяц пришли коммунисты. Если бы отец не умер, его бы убили, так как он был капиталистом. Он был владельцем 10 домов в маленьком городке.
Организация Мизрахи была основана в Тирасполе в 1902 году моим братом Фишелем, Маймоном Фишманом и Вертхеймом. Годы спустя Фишман стал первым министром по делам религии в Израиле в 1948 году. Бен Гурион любил его как брата. Когда Армия Обороны Израиля была основана, Фишман сказал, что еда в армии должна быть кошерной, и Бен Гурион согласился.
Я приссоединился к рабочему сионистскому движению, когда мне было всего лишь 16. Мой друг Давид Вертхейм был известной персоной в Сионистком движении. Он был членом Еврейского Агенства. 31 Декабря 1916 года он встретил меня на улице и пригласил на митинг. Он был старше меня, и он хотел привлечь молдежь. Это случилось 66 лет назад, и с тех пор я был членом рабочего сионистского движения.
Я жил в России, переехал в Румынию, потом в Израиль и в конце - концов очутился в Канаде. Несмотря на смену мест, я всегда оставался предан Сионистскому движению и всегда был активным его членом. Я встретил кое-кого из моих первых знакомых в сионистской организации. Его имя было Натхансон, но он изменил его на Натан ( Нетаньяху?). Он стал университетским профессором. Другой член этой группы стал профессором в Англии.
Наш дом был религиозным, но я не был религиозным. Я закончил школу в 1919 и убежал в Румынию в 1920 году. Это было очень опасно, так как я был членом сионистской организации, а вокруг хватало антисемитизма.
Я женился первый раз на Фане в 1920 году. От этого брака родилась дочь Рита. Она жила со своим мужем в Израиле. В 1931году я развелся. У меня двое внуков и правнуки в Израиле. Я бежал в Румынию, потому что знал, что меня арестуют коммунисты. Я нашел человека, который помог мне переправиться через реку ночью, это был единственный путь к спасению. Я нашел много друзей в Бухаресте. Я был хорошо известен в текстильной индустрии, так как работал менеджером на текстильном заводе. Это была отличная работа. Но из- за депрессии завод закрылся в 1928 году, и я начал свой бизнес. Бизнес приносил хорошие доходы. Я женился во второй раз в 1933 году. Жену звали Бася ( Браха) Беркович. Моя дочь Александра (Ала) родилась в 1939 году. В 1941 году разразилась война с Германией. Антисемитизм со стороны румын и немцев был на пике, и я решил бежать из Румынии в 1942 из-за погромов. В Яссах, во втром по величине городе Румынии, произошел погром. Я зарегистрировался на Струму, но за 3 недели перед отплытием, я решил сдать билеты и найти другой путь. Я знал, что 800 человек зарегистрировались на корабль, который мог взять только 200 человек, мне казалось это опасным.
Струма была уничтожена выстрелом с подводной лодки в турецких водах. Мы были бы убиты, если бы мы попали на корабль. Только один мальчик выжил из всех пассажиров корабля. Он был сын двоюродной сестры Фриды - Давид Столяр. В настоящее время он богатый человек в Америке. Я купил судно Мирча, 17,5 метров в длину и 3,5 метра в ширину. Я взял еще пассажиров на борт, и мы вышли в плавание 10 апреля 1942 года из небольшого порта в Бессарабии под названием Тульча. Нас было 40 человек, и мы в течение 40 дней и ночей были в пути, пока мы не приехали в Хайфу. Англичане нашли нас, потому что мы были нелегалами. Они поместили нас в лагерь Атилит. Мы провели там 100 дней перед тем как нас освободили. Во время этой поездки моей дочери Але было всего лишь два года. Моя жена и моя теща плыли со мной.
Моя дочь Ала спасла наши жизни. Это было очень важное событие в моей жизни. Мы находились в Средиземноморье, и мы проплывали некоторые греческие острова, занятые итальянцами. Наш корабль был похож на русский подводный корабль. Мы были в 500 метрах от итальянцев, когда они увидели нас, они решили, что это был русский корабль и хотели нас уничтожить. Я взял мою 2-летнюю дочь в руки и стал махать белым листом, чтобы показать им, что мы не военные, а просто обычные люди. Турки уже стреляли в нас раньше. Итальянцы взяли все 40 человек, находящихся на корабле, и привели нас в здание школы. Там не было кроватей. Два офицера пришли к нам. Один из них, доктор, принес молоко для моей дочери. Затем он также принес варенье и половину шоколада. У них тоже не было много еды. Моя жена заговорила с ним на французском. Он начал плакать, и она спросила его, почему он плачет. Он был прекрасным человеком. Он рассказал нам, что Муссолини послал его туда полтора года назад. Он оставил своих детей позади, и его младший ребенок был очень похож на нашу дочь. Вот так наша дочь спасла нас.
Жизнь в Израиле была трудной из-за арабов и наших собственных террористов. У Игаль Алона и Пальмах (часть Армии обороны Израиля) были лучшие солдаты. Они выиграли войну. Во время войны 1948 года я стоял на улице недалеко от Яффо, когда прибыли солдаты Пальмах. Они были освистаны последователями Менахема Бегина. Я не выдержал, и я ушел. Бегин привел Альталену, корабль, полный оружия из Европы. Он не хотел сдать корабль, и Бен-Гурион приказал его уничтожить.
Во время войны я не мог присоединиться к армии, но я был гражданским добровольцем. Каждую ночь я должен был патрулировать улицы. Все мужчины были обязаны это делать. Я знал многих людей, которые достигли высоких позиций после 1948 г.
Однажды Моше Шарет выступал в Токио, где проживала небольшая еврейская община. Он сказал им, что даже единственный оставшийся в живых на корабле Струма уехал из Израиля. Один из слушавших речь встал и сказал, что он и есть тот единственный, выживший пассажир Струмы. Давид Столяр тогда жил в Токио. Я говорил с Моше Шаретом об этом. В Атлит проживал поляк, который когда-то работал в консульстве в Бухаресте. У него были близкие отношения с женщиной, и он решил убежать на Струме. Он сделал себе ложную визу в Палестину. Так как полякам разрешали въезд в Турцию, он сошел с корабля в Турции. Турецкие власти проверили его документы и определили, что они фальшивые. Он был выслан в Палестину и находился вместе с нами в лагере Атлита. Поэтому когда я услышал историю Шарета, я решил, что речь шла об этом человеке. Я не знал, что Давид Столяр был в Токио.
Я очень хорошо знал Голду Меир. В 1976 году я был в Нью-Йорке с бабой Фридой. Это было последний раз, когда Голда Меир была в Америке. Она была приглашена Никсоном. В своем выступлении она сказала, что лучшими иммигрантами в Израиле были румыны, которые прибыли после 1958 года, так как среди них было много профессионалов.
Впервые я встретился с Голдой Меир в 1945 или 1946 на небольших собраниях рабочего комитета. Я говорил с ней на русском. В 1948 году Голда Меир была министром труда в правительстве. Брат Давида Вертхейма был ее секретарем. Когда Давид умер, я сидел шиву. Давида брат не знал меня, но я сказал ему свое имя и что я был брат Фишеля. Он был очень рад встретиться со мной.
Я также знал Бебу Идельсон. Она была одним из основателей организации Женщины Пионеры. Она также говорила на красивом русском языке. Однажды, когда я приехал в Израиль, я не забронировал номер в гостинице, и мне нужно было каждый день надеяться на вакансию. В это время, я встретил Бебу Идельсон на заседании рабочего комитета, и я рассказал ей, что я остановился в гостинице. На следующее утро в 7:00 часов ее секретарь приехал на машине за мной, чтобы показать мне работу женщин-пионеров. Я провел два часа, посещая различные места. Беба Идельсон запомнила, что я ей говорил, и поэтому прислала своего секретаря за мной. Ее уже нет в живых, эта история произошла в семидесятых. Вот и все.